Мое сознание медленно просыпалось. Свет пробивался сквозь закрытые веки. Я прислушалась к своему телу. Ничего не болело, не беспокоило. Голова чистая и ясная. Наконец можно расслабиться, ни о чем не заботясь. Хотелось, чтобы так длилось вечно. Ничего не делать, ни о чем не думать. Просто нежиться в постели, наслаждаясь отсутствием боли, отсутствием мысли, отсутствием любого движения и действия.
Но вот сквозь дрему я услышала призыв скворчащей сковороды и сочный запах котлет. Во мне заговорил голод. Я нехотя разлепила глаза. За окном стоял солнечный день. Комнату заполнял свет, но он уже не пугал меня. От него больше не надо было прятаться. Радостно от ощущения, что все позади. Я лежу в привычной обстановке, а кто-то готовит на кухне. Кто-то, кто заботливо и терпеливо ухаживал за мной день и ночь.
Это он! Больше и быть некому. Боже мой, он здесь! Сердце защемило от волнения. Я приподнялась и села, облокотившись на подушку. Затаила дыхание, ожидая, как увижу его. Как он обрадуется моему выздоровлению! Как подойдет ко мне близко-близко, возьмет за руку и посмотрит в глаза. И все будет как прежде.
Чтобы обратить на себя внимание, я схватила с тумбочки первое, что попалось под руку – какой-то справочник – и бросила на пол. Послышался глухой удар. Из кухни тут же донесся возглас и торопливые шаги. Это действительно был он. Слава. Взъерошенный, в заляпанном фартуке, с руками в муке. Почему-то остановился у двери и подходить ближе не торопился. Посмотрел на меня вскользь и отвел взгляд. Я же, напротив, не могла оторвать от него глаз. Он был непривычно серьезный и заросший щетиной. Здесь, в моей квартире. Сначала я смутилась от того, что встречаю его в кровати, в старой, выцветшей пижаме. Но потом увидела, что Слава и сам не церемонился с одеждой – он был в моей домашней футболке и шортах.
– Вижу, тебе стало лучше, – заметил он после того, как мы обменялись неловкими приветствиями.
– Гораздо лучше!
– Значит, скоро я смогу вернуться домой.
– Тебя там кто-то ждет?
– Нет, я живу один. Но у меня дела. Я и так тут слишком задержался, – процедил он, не поднимая головы.
Слишком задержался! И на что я надеялась?
– Можешь идти прямо сейчас, – выпалила я. – Сама справлюсь.
Сделав усилие, я поднялась с кровати, но удержаться на ногах не смогла. Голова закружилась, и я бы рухнула вниз, если бы не Слава. Он тут же подскочил и подхватил меня.
– Что ты вытворяешь? Побереги себя!
Я почувствовала волнение в его голосе и неверно истолковала. Поймала его руку и сжала.
– Значит, ты останешься?
Но он не ответил на пожатие. Высвободил руку и поднялся.
– Я принесу тебе завтрак. Или, вернее, обед – уже полдень.
Как же давно я не ела с аппетитом! Надо отдать должное моему угрюмому повару – готовил он отменно. Но, возможно, я была необъективна. Уж очень проголодалась.
Насытившись, я вернулась к недававшему мне покоя вопросу: почему Слава так холоден со мной? Чтобы хоть что-то выведать, надо было сначала выкурить моего молчуна из кухни, где он малодушно отсиживался. А для этого необходим какой-то предлог.
Ничего убедительного придумать не получалось, но я все равно звала его. Слава приходил и безропотно выполнял мои просьбы, но делал это так отчужденно, что это приводило меня в отчаяние. И все же я упорно пыталась разговорить его. Разузнала немного. Оказалось, я провалялась в постели около недели. У меня долго не спадал жар, я бредила. Слава бессменно дежурил около меня, отлучаясь лишь за продуктами. А чтобы быть все время рядом, он расстелил себе раскладушку тут же, в углу. Последнее я заметила сама.
Наконец, я добилась прогресса: Славе надоело то и дело бегать из кухни, и он остался в гостиной, молча усевшись в дальнем углу. Теперь-то я смогу его разговорить!
– Знаешь, я наконец разгадала почему на заводе никто не слышал ни про какого Славу. Дело в том, что я искала не того человека. Ведь ты стал доктором Талитом! Как тебе это удалось?
– Я много учился.
– Да, ты всегда был целеустремленным. Давно хотела тебя спросить: при той нашей встрече, на заводе, ты был хорошо осведомлен о моей жизни. Даже слишком хорошо. Будто ты наблюдал за мной…
– Райан рассказал мне.
– А-а-а, ясно! Когда он передал тебе проект гормонов, ты узнал в нем открытие моего деда. Ведь он когда-то был твоим преподавателем. Вы с Райаном разговорились…
– Ты очень догадлива.
– Только вот что остается непонятным: почему Райан так не хотел, чтобы я с тобой встретилась? То есть, с доктором Талитом, я ведь тогда не знала, что это ты…
– Извини, у меня еще полно дел, – Слава вскочил с места. – На кухне все надо прибрать и посуду перемыть…
– Стой! Ты никуда не уйдешь, – твердо сказала я. – Ты должен ответить на один вопрос!
– Только на один? И ты оставишь меня в покое?
– Я тебя больше не потревожу. Только скажи, почему ты так обращаешься со мной? Чем я заслужила такое… безразличие?
– А ты сама не догадываешься?
Он старался казаться невозмутимым, но его голос предательски сел.
– Да, я виновата перед тобой. Не послушала тебя и пошла на завод. А еще связалась с Глебом. Но тебя так долго не было рядом! Ты сам отказался общаться со мной. А потом я звонила, но ты не отвечал!
– Конечно, не отвечал. Я был заграницей. Работал. Но сейчас это уже неважно.
– Прости меня! Я не хотела тебя обидеть. Но так со мной поступать просто жестоко!
– Кто бы говорил о жестокости! Я дежурил у твоей кровати день и ночь. Ухаживал за тобой. А ты все это время говорила только о нем!
– О ком?
– О своем любовнике! Обо всем, что вы с ним проделывали на заводе.
– Неужели я говорила об этом вслух?
– Во всех подробностях.
– Не может быть! Прости меня. Но послушай, я же была в бреду! Не соображала, что говорю. А потом, между нами все кончено…
– Меня это не интересует!
– Пойми, я не могла себя контролировать! Мне правда ужасно стыдно. Если тебе так не терпится, уходи! Не хочу видеть, как ты меня презираешь.
– Ну почему ты не прислушалась к моим словам? Почему не поступила правильно!
– Знаешь, я много об этом думала. Все бы сложилось иначе, останься я тогда с тобой. Думаешь мне не хотелось остаться? Очень хотелось! Но я не могла этого сделать. Я предпочла пойти на завод, чем остаться с тобой. Но почему? Объяснение только одно: я боялась.
– Боялась меня? – воскликнул Слава. – Ерунда! Когда ты заболела, то позвонила именно мне!
– Конечно! Ты первый, о ком я подумала. Я поссорилась с родителями. К тому же, я терпеть не могу врачей. Я знала, что ты обо мне позаботишься. Когда я говорю, что боюсь тебя, то имею в виду другое. Думаю, тебе известно что-то, о чем я боюсь узнать. Я права?
– Если боишься, тогда зачем спрашиваешь?
– Потому что мне надоело бояться! Я должна выяснить все здесь и сейчас. Чтобы между нами больше не было недомолвок.
– Значит, ты готова услышать правду о своей тете? Что-ж, ты выбрала для этого самое подходящее время. Сейчас я не стану тебя жалеть.
– Да, я хочу наконец разобраться, почему все плохое со мной происходит по ее вине! Родные отдалились от меня из-за нее. Как выяснилось, мы с тобой расстались тоже из-за нее. Знаешь, я все думала: ты в Израиле уже два года. Почему же за все это время ни разу не связался со мной? Как ты мог быть так близко и не дать о себе знать? Не удивлюсь, если ты скажешь, что и в этом виновата Эля.
– Так и есть.
– Вот видишь! Что же такого ужасного она натворила? Как она могла нас поссорить? Теперь, спустя столько лет, любая причина представляется мне глупой и незначительной.
– Эта причина серьезная.
– Может, ты мне наконец расскажешь, что ней случилось? Подумать только, ведь прошло уже шесть лет!
– Не шесть, а восемь.
– Восемь?! Мы тогда еще даже не были знакомы! Значит, мы расстались из-за того, что произошло с моей тетей еще до нашего знакомства? Как такое возможно?
– Каждый раз, когда я пытался рассказать тебе об этом, ты мне не верила. Ты даже обозвала меня лжецом.
– Я не могла так сказать! Ты самый честный человек из всех, какого я знаю. Неужели с ней произошло что-то ужасное?
– Да, ужасное.
– Что же?
– Твоя тетя погибла.
– Погибла?? Но как?
– В теракте. Спустя всего полгода после ее переезда в Израиль.
– Но почему я ничего об этом не знала? Почему от меня скрыли?
– Никто от тебя не скрывал! Тебе пытались рассказать, и не раз. Но ты отказывалась это принять. Твоя тетя умерла, а ты говорила о ней, как о живой. Твои родные смирились с этим, а я не мог! Не мог продолжать поддерживать эту ложь. Поэтому мы расстались. Поэтому я не искал с тобой встречи, когда приехал в Израиль.
– Но послушай, этого просто не может быть! Я с ней поддерживала связь по телефону.
– Когда? Поздно ночью? Это было во сне. У тебя же такие яркие сны. Но вспомни: вы хоть раз разговаривали днем?
– Мы не могли. Днем она училась. Она все время была занята. Не смотри на меня так! Говорю тебе, у нас просто не получалось встретиться!
– С тех пор, как ты приехала в Израиль, ты хоть раз ее видела?
– Нет, не видела. Но Райан видел! Вот кто мне поможет. Райан все подтвердит!
– Он тоже ее не видел. Он думал, что, поддерживая твои фантазии, помогает тебе.
– Но этого не может быть! По-твоему получается, что Эля никогда не вела исследований у университете и никуда не исчезала!
– Так и есть. Райан все это выдумал, потому что боялся причинить тебе боль. Он оберегал тебя от реальности. Я был против обмана. Особенно разозлился, когда он придумал исчезновение твоей тети. Ты спросила, почему Райан не давал тебе встретиться с доктором Талитом, то есть со мной. Так вот, он боялся, что я все тебе расскажу. Он был уверен, что его обман поможет тебе забыть тетю. Но это, наоборот, все только усугубило. Ты стала одержима идеей найти ее. Даже в армию написала, что занята поисками несуществующего человека. Поэтому тебя и освободили от службы.
– Но если Эля никуда не исчезала, почему Райан испытывал чувство вины? И почему он всегда так тепло говорил о ней, если даже не был с ней знаком?
– Этого я не знаю.
Мои мысли лихорадочно крутились вокруг страшной новости. Я пыталась оспорить или хотя бы подвергнуть сомнению вынесенный Эле приговор. В моей голове не укладывалось, что речь идет о ней. О моей Эле!
– Мне нужны доказательства, – схватилась я за спасительную соломинку.
– Все доказательства в ящике твоего стола, – уверенно сказал Слава.
– Но в моем столе ничего нет! – возразила я. – Если, конечно, ты сам ничего туда не подбросил.
– Нет, я тут ни при чем. Все в конверте, который хранился у тебя все эти годы. Но ты так не удосужилась в него заглянуть. Правильно, этот. Видишь, что там написано?
– “Открой, когда будешь готова.”
– Теперь открывай.
– Но я еще не готова!
– Поверить не могу! Ты до сих пор не готова? Хочешь продолжать искать Элю? Отлично! Только без меня. Я ухожу. И на что я надеялся!
Слава вскочил с места.
– Нет, не уходи! Прошу тебя, не уходи. Не оставляй меня одну. Ты не представляешь, как долго я была одна! Я так больше не могу. Пожалуйста, останься! Я открою конверт. Вот видишь? Я его открываю. Доволен? Тут газетная вырезка и два письма. Только буквы расплываются. Голова кружится.
– Вот, попей. Хочешь, я тебе прочту?
– Нет, я сама… С чего начать?
– Начни со статьи.
Мне даже не надо было ее читать. Я только взглянула на фотографию развороченного взрывом тротуара, и все вспомнила. Я уже читала эту статью. И не один раз. Только это было очень давно. Восемь лет назад.
«Первого декабря в Иерусалиме на пешеходной части улицы Бен Иеуда произошло два последовательных взрыва. В результате девять человек погибли и около ста восьмидесяти получили ранения…» Эля была среди погибших.
Ужасные воспоминания лавиной обрушились на меня. Будто ее не стало только сейчас. Я вспомнила все: тяжелую гнетущую атмосферу в доме, серые измотанные лица родных. Горе, сжимающее сердце. Мое личное горе, которое я ни с кем не хотела делить и спрятала в себе. Спрятала так глубоко, что понадобились долгие годы, чтобы его отыскать. И вот оно выплеснулось наружу.
Но теперь я старше. И со мной Слава. Я рассказала ему о пережитом, и стало чуть легче. Но еще не достаточно, чтобы дать волю чувствам. Я будто онемела и не могла пролить ни слезинки.
– Прочтешь письма? – спросил Слава.
Я взяла сначала то, на котором узнала Элин почерк. Оно до сих пор оставалось запечатанным. На конверте была отчетливо видна дата получения. Элино письмо пришло через две недели после ее гибели. Я бережно вскрыла конверт и вынула оттуда сложенный листок.
Мне так жаль, что мы поссорились из-за этого предсказания, и теперь ты злишься и не отвечаешь на письма. Это так глупо – ссориться теперь, когда мы так далеко друг от друга. Я же понимаю, что дело не в предсказании. Ты злишься, что я уехала, а ты осталась. Но я должна была это сделать! Это была моя судьба, теперь я это знаю наверняка.
Здесь вся моя жизнь переменилась. Не передать словами, что я чувствую. Никогда еще я не была такой счастливой и свободной. Да, именно свободной! Свободной от зависти, от чужого мнения. Свободной от бесконечных требований к самой себе.
Если бы ты только могла ощутить то, что ощущаю я! Как прекрасно просто жить, дышать, любить. Как раньше я этого не понимала? На что ушло столько лет? Всю жизнь я гонялась за отцовским одобрением и только сейчас впервые поняла, что значит жить по-настоящему.
Малыш, я знаю, что ты в это не веришь, но предсказание сбылось! Я увидела мир по-новому, обрела душевный покой, и вся моя жизнь переменилась. Но разве надо так долго ждать? Прошу тебя, живи сейчас! Ничего не жди. Ты совершенна такая, какая есть. Ты очень смелая, только еще не знаешь об этом.
Недавно я была у Стены Плача. Все оставляли там записки с пожеланиями, и я оставила свою. У меня уже есть все, о чем я могу мечтать, поэтому я загадала желание для тебя. Я пожелала, чтобы ты перестала оглядываться на других и обрела свой собственный путь.
Знаешь, я все время стремилась в Тель-Авив, но покорил меня Иерусалим. Это необыкновенное место! В нем заключена какая-то загадка. Если бы ты побывала в Старом городе, ты бы поняла, что я имею в виду. Но самое невероятное, что именно там я встретила Рэя, хотя живет он в Тель-Авиве, а работает в университете. Представляешь, какое совпадение?
Я боялась, что уеду и буду в незнакомой стране одна. Но я нашла Рея, и теперь мой дом здесь. Я люблю этого человека, как еще никогда никого не любила. Не обижайся: тебя я тоже люблю, но по-другому.
Моя любовь к нему делает меня лучше, чем я есть. Ты не узнаешь меня, когда увидишь. Я стала спокойной и безмятежной. Я стала похожа на тех милых глупышек, над которыми сама всегда подтрунивала.
Да, я поглупела. Поглупела от любви. Можешь смеяться надо мной, сколько хочешь. Но я счастлива, и ни на что не променяла бы свое счастье. За эти несколько месяцев я пережила больше, чем за всю свою жизнь. Знаешь выражение: «теперь и умереть не страшно»? Это про меня. Желаю и тебе найти свое счастье!
Я перевернула конверт – из него выпало кольцо. То самое, которое Эля хотела мне передать на набережной! Что же тогда я хранила все эти годы? Я сняла с пальца свое кольцо и сравнила с Элиным. Они были совсем разные. Я не могла вспомнить, откуда взялось у меня это кольцо. Зато отчетливо вспомнила нашу с Элей ссору на набережной.
И с новой силой навалилась боль утраты. Мы поссорились перед самым ее отъездом! Наш последний разговор был совсем не таким, каким я рисовала его себе все эти годы. Я злилась на Элю. Не могла простить ей, что она покидает меня из-за какого-то дурацкого предсказания! Я нагрубила ей. Отказалась взять кольцо и ушла, не попрощавшись. Это был последний раз, когда я ее видела.
Ничего уже не исправишь – стучало в голове. Как с этим смириться! Восемь лет назад я не смогла этого сделать. И все эти годы пряталась за спасительную ложь. Но теперь – все иначе.
Сколько себя помню, Эля всегда была рядом. Всю свою жизнь я старалась подражать ей. А когда она исчезла, стала ее ждать. Но довольно ожидания! Я хочу жить сейчас, не откладывая. Я хочу сама строить свое будущее!
Открывшаяся перспектива захватила меня. И даже страшная потеря и боль не могли остановить волну высвободившейся во мне энергии. Только сейчас я ощутила, какое тяжкое бремя носила все эти годы. Оно давило и мешало двигаться вперед. И теперь, высвободившись, я испытала настоящее облегчение. Сразу столько разных планов возникло в голове! О встрече с родителями, об учебе и о дорогом мне человеке, который снова вернулся в мою жизнь…
– Тут есть еще одно письмо, – вдруг напомнил Слава.
Вид у него был виноватый. Очевидно, он чувствовал свою ответственность за то, что заставил меня опять пройти через это. А значит, он волнуется за меня. Переживает, а не злится, как раньше.
Я взяла в руки второе письмо. Конверт был вскрыт. Адрес написан на английском. Внутри лежал один лист, тоже исписанный на английском тем же мелким убористым почерком, откуда-то мне знакомым.
Письмо сохранилось лишь частично. Вот его приблизительный перевод:
Прошло уже полгода, но воспоминания о том дне до сих пор преследуют меня. Не знаю, смогу ли когда-нибудь простить себе, что не был тогда с ней. Что не уберег ее. Я даже не успел понять, какое мне выпало счастье, прежде, чем его потерял.
Простите меня за это печальное письмо, ведь вам и без того тяжело. Но я не мог не написать. Если когда-нибудь вы приедете в Израиль, вы должны знать, что здесь есть человек, который будет вам рад.»
Райан! Вот почему почерк показался мне знакомым.
Слава достал из своей сумки еще один конверт:
– Он передал мне кое-что для тебя на случай, если ты все узнаешь.
Конверт был не заклеен. В нем оказалась только одна фотография. На ней – Эля обнимает Райана и смотрит в объектив. Их лица крупным планом. Она смеется и вся сияет. А на обратной стороне почерком Райана выведены только два слова: «Анна, прости».
И как он мог врать мне все эти годы!
– Она здесь так счастлива! Я никогда не видела ее такой, – призналась я.
– Можно посмотреть?
– А ты не видел? – я протянула Славе снимок.
– Никогда бы не подумал, что Райан и Эля… Какой он скрытный! Теперь понятно, почему ему было тяжело о ней говорить.
Что-то высвободилось у меня внутри, и хлынули слезы. Слава подошел и обнял меня. Я плакала на его плече, а он гладил меня по спине, как делал это когда-то. Мы сидели так, пока за окном не стемнело.
– Теперь я знаю, почему тогда на заводе не пошла за тобой. Я боялась услышать правду.
– Как ты?
– Я справлюсь.
– Знаю. Ты сильная. Я горжусь тобой.
– Скажи, почему ты занялся проектом гормонов?
– Ради тебя, – признался он. – Больше всего я хотел дать тебе то, чего тебе не хватало: уверенности. Но потом я понял: ты и так смелая. Ты очень решительная и упорная. Ты самый упорный человек из всех, кого я знаю. И добьешься всего, чего захочешь, и без препарата. А этот препарат только делает людей беспомощными. Если они начнут его принимать, то разучатся добиваться всего сами. И не узнают, на что способны.
– Но с препаратом чувствуешь себя так уверенно! С ним становишься сильным и бесстрашным!
– Откуда ты знаешь?
– Я нашла капсулу, которую ты спрятал в нашем кондиционере. Знаешь, я выступила против самого директора!
– Все правильно, я действительно спрятал там капсулу, но это было плацебо. Понимаешь, что это значит? Там не было гормонов! Все, что ты тогда совершила – ты сделала сама!
– Не может быть! Я бы не смогла!
– Ты просто поверила в себя! Это эффект внушения.
– Но тут нет никакого смысла! Зачем тебе прятать плацебо у нас в кабинете?
– Послушай, я проводил эксперимент. Сделал две абсолютно идентичные капсулы, только одну с препаратом, а вторую без него. Мне было интересно проверить эффект внушения на себе самом. Для этого надо было принять обе капсулы с интервалом в двенадцать часов и сравнить результаты. Но я успел принять только одну капсулу, когда меня застукала паяльщица. Она грозилась рассказать о незаконном испытании лекарства и требовала отдать ей вторую таблетку. Тут ее вызвал директор и она потащила меня за собой. А когда отлучилась, я оказался прямо перед вашим кабинетом. Времени на раздумье не осталось – пришлось действовать…
Я зевнула.
– Тебе так скучно меня слушать?
– Нет, просто я очень устала.
– Тогда поспи. Тебе надо отдохнуть.
– А ты останешься?
– Останусь.
– Хорошо. А я смогу завтра поехать к родителям? Мне очень хочется их поведать.
– Не знаю, ты еще слаба.
– Тогда ты меня отвези!
– Завтра поговорим. А сейчас ложись.
– Бэсэ́дэр*. Но мне о стольком еще нужно тебе рассказать!
– Успеется!
– А ты не поцелуешь меня перед сном?
– Не хочу заразиться.
– А если бы не болела, то поцеловал бы?
* * *
Слава возился на кухне, а я пыталась заснуть. Но сон все не шел. Как тут уснешь, когда в голове роятся столько мыслей? Свет фонарей заглядывал в комнату и предавал вещам причудливый вид. Вдруг мне на глаза попался краешек настольного зеркальца, затерявшегося под тумбочкой. Я вытащила его и аккуратно cтерла пыль. Девушка в зеркале смотрела на меня как-то по-новому. В ее взгляде не было больше ни иронии, ни жалости. Зато было что-то другое. Чувство гордости. Гордости за меня!
– Вот видишь! Сегодня моя жизнь изменилась. Все теперь стало возможным! – шепнула я, и она улыбнулась мне в ответ.