Почему я пригласила его к себе? Почему пошла на это? От отчаяния? От одиночества? Возможно. Но главная причина таилась в прерванном сне.
Мои сны часто неотличимы от яви. Они такие живые и осязаемые, что могут тягаться с самой реальностью. И я верю им, не задумываясь. Так же, как верю своим глазам, чувствам, своим мечтам. Иначе я не могу. Иначе мир был бы серым и скучным.
Сон для меня – это вторая явь. Я не могу остановить или продолжить сон по собственному желанию. Но могу оказаться снова в уже увиденном раньше сне. Это очень просто: стоит мне только подумать о нем, и я в него непременно попадаю.
Последний сон снился мне очень часто. И каждый раз обрывался на нашей с Глебом встрече. Сон манил и преследовал меня. Мне не давала покоя мысль: что бы вышло, встреться мы хоть раз вне заводских стен? Работая в Мед-Декеле, я не могла этого допустить. Но теперь… Теперь эта мысль не выходила у меня из головы.
Да, между нами не было глубокой привязанности. Ничего похожего на то, что я чувствовала к Славе. Но тогда я была еще ребенком. Откуда мне знать, какой бывает любовь между взрослыми людьми? Зато я точно знала, какой бывает страсть. И теперь, уйдя с завода, я осталась наедине с собой. Я не могла больше думать ни о ком, кроме Глеба. И в конце концов позвонила ему.
Во сне все гораздо проще, чем в жизни. Все течет плавно и естественно. Не надо ничего объяснять и доказывать ни себе, ни другим. Нет сомнений и неуверенности.
То ли дело в жизни. Взять, к примеру, этот наш телефонный разговор. Я набрала номер, а сама в надеялась, что Глеб не возьмет трубку. Но он ответил. Едва я услышала его голос, как позабыла все, что собиралась сказать. Разговор не клеился. Мы обменялись вежливыми фразами, обсудили общих знакомых, а когда беседа исчерпала себя, мертвым грузом повисло тягостное молчание.
Вот если бы это был сон, я бы сказала:
– Я по тебе соскучилась.
– Я тоже, лапа моя, – ответил бы Глеб.
– А помнишь, что мы вытворяли?
– Как такое забудешь!
– Хочу тебя увидеть. Заедешь ко мне?
– Сегодня я загружен по самые уши, но завтра наклевывается поездка к клиенту. Могу по дороге к тебе заскочить. В двенадцать устроит?
Нет, это не сон! Я на самом деле пригласила его к себе, и вот мы уже договариваемся о встрече! Страх и сомнения охватили меня. Действительно ли я хочу этого? Готова ли? Как в жизни все сложно!
– Аннушка, ты слышишь меня? Ответь!
Что же ответить? Еще не поздно все отменить. Нет, зачем я обманываю себя? Уже поздно. Никакие страхи и сомнения не остановят меня. Опьяняющее возбуждение – вот что теперь мной руководило.
– Я бы предпочла встретиться вечером.
– Все вечера на этой неделе, как назло, забиты.
– А на следующей?
– Вот еще, столько ждать! С ума сошла!
– С чего вдруг такая спешка? Ты сам даже ни разу не позвонил!
– Не хотел мешать.
– Да ты просто забыл о моем существовании!
– Это ты не хотела со мной говорить. Ушла, не попрощавшись.
– А ты помнишь, почему я так ушла?
– Да ладно! Не будем ссориться. Я по-настоящему рад тебя слышать. Ну так что? Завтра в двенадцать? Прошу тебя, позволь мне приехать!
Я ощутила в его голосе этот напор, который так пугал меня, и в то же время неудержимо притягивал. И, как всегда, поддалась. Позволила уговорить себя на дневную встречу.
Встретиться днем! Что из этого выйдет? Вечером все иначе. Вечер задает особый романтический настрой. Раскрепощает, помогает преодолеть стеснительность. Но может ли у нас что-то получиться при свете дня?
Во сне все иначе, чем в жизни. Во сне времени не существует. Оно не стоит упорно на месте, когда ждать уже нет сил. И не несется стремительно вперед, когда так хочется что-то отсрочить… Как, например, нашу встречу с Глебом. Но время настало. И вот он уже стучал в дверь.
Я мельком взглянула на себя в зеркало. Глаза лихорадочно блестят. Губы пылают ярко-красной помадой. На ногтях такой же лак. Волосы рассыпаны по плечам. Огромный вырез на легком кружевном платье. Мне предстоит самое сумасбродное в жизни свидание! Самое волнующее. Самое пугающее.
“До чего же ты безрассудна!” – вздохнуло отражение.
“Пожелай мне удачи.”
“Тебе не удача нужна, а здравый смысл.”
В дверь опять постучали, на этот раз требовательнее. По коже пробежали мурашки. Будто стучались прямиком мне в сердце. Голова закружилась. В горле пересохло.
Я тихо выдавила из себя:
– Уже иду, – и неуверенно направилась к двери.
Глеб стоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Какой-то стушевавшийся. Даже как будто ниже ростом. Почти незнакомый.
– Ну, здравствуй, – натянуто улыбнулся он. – Извини, что с пустыми руками.
– Не страшно.
Он зашел в прихожую, – и мы с ним оказались лицом к лицу. Я ощутила его дыхание и тепло. Захотелось просто постоять вот так рядом с ним, чтобы успокоить, обмануть стучащее, как барабан сердце. Захотелось представить, что ничего особенного не происходит. И это просто обычная встреча.
Но Глеб слишком суетился. Не мог устоять на месте. Небрежно прикоснулся рукой к моей спине, чмокнул в щеку и тут же проскочил мимо, в гостиную.
– Так вот где ты обитаешь? Неплохо устроилась.
– Эта квартира Райана. Я же тебе говорила: он уехал на шаббатон и оставил меня присматривать за ней.
– Здорово! Жаль, что у меня нет такого Райана, – хихикнул он.
– Зато у тебя есть я, – сдуру ляпнула и сама же смутилась.
Глеб улыбнулся, и его взгляд потеплел. У меня сердце замирало каждый раз, когда он вот так на меня смотрел. Казалось, что он поражен и восхищен мной. Казалось, будто кроме нас двоих никого на свете не существует, и я для него – весь мир. Вот почему я никогда не могла устоять перед ним – из-за этого взгляда. В такой миг я готова была идти за ним хоть на край света.
И я пошла. Все поплыло перед глазами. Остался только его хриплый голос, нежные слова и руки. Слишком быстрые руки. Они гладили и раздевали меня. Слишком напористо. Мне стало неспокойно. Что-то было не так. Но что? Разве я знаю, как должно быть? А если что-то не так со мной? Может, я вообще не способна испытать наслаждение? Я сейчас же во всем разберусь. Я пойду до конца…
Он уже снимал с меня трусики. Нет, нет! Я не могу! Не хочу, чтобы все было вот так, в спешке.
– Остановись, прошу тебя!
– Разве ты меня не для этого пригласила?
– Уже не знаю.
– Тогда скажи, чего ты хочешь.
Он отпустил меня. Я тут же накинула платье и забилась в кресло. Он устроился напротив, на диване.
– Понимаешь, для меня это слишком быстро, – оправдывалась я. – Давай сначала поговорим.
– Давай. О чем?
– Как дела на заводе?
– Так себе. Переехали на новое место. Сыро, как в склепе. Да ладно! Давай лучше поговорим о тебе. Ты прямо расцвела за то время, что мы не виделись. Как тебе это удалось?
Он без стеснения пожирал меня глазами. А я была в этом жутко откровенном платье. Сколько его ни натягивай, все равно чувствуешь себя голой.
– Может, пойдем на кухню? Я кое-что для тебя приготовила.
– Спасибо, не надо.
– Ты отказываешься от обеда?!
– Я бы предпочел перейти сразу к десерту.
– У меня осталось печенье с орехами.
– Нет, у тебя есть кое-что послаще, – усмехнулся он.
– Думаешь, достаточно какой-то пошлости, чтобы меня соблазнить?
– А ты вообразила, что сможешь заманить меня жрачкой?
– Грубиян!
– Прости! Сам не знаю, что говорю. Понимаешь, я очень тороплюсь. Мне надо вернуться на завод.
– Чего спешить? Мог же ты, например, задержаться у заказчика.
– Да не был я у заказчика! Ты же знаешь, как бывает: свалилась неотложная работа. Додик в последнюю минуту все переиграл, а мы с тобой уже договорились. Я отпросился по личному делу. Еле вырвался.
– Мог бы просто позвонить! Мы бы перенесли на другой раз. Встретились бы как люди, вечером.
– Тебе легко говорить! А я после твоего звонка был сам не свой. Все время думал о тебе.
– Я тоже о тебе думала. Представляешь, мне даже казалось, что я в тебя влюблена.
– Пожалуйста, не надо об этом.
– Почему? Ты всегда отказываешься говорить о чувствах!
– Но между нами не может быть никаких чувств. Я тебе не муж, не друг, и не твой парень. Я чужой человек.
– Чужой?
– Да, чужой. И вообще, между нами ничего не было.
– Ничего? Тогда что ты здесь делаешь?
– Ты сама меня позвала!
– А как же Полина? Для нее ты тоже чужой?
– Нет, она мне дорога.
– Тебе хорошо с ней?
– Да.
– Зачем же ты добивался меня?
– Это ты мне проходу не давала! Вела себя, как последняя…Вспомни, что ты вытворяла! Одни твои затеи с Максом чего стоят…
– Я все выдумала про Макса.
– То есть как – выдумала? Зачем?!
– Тебе же нравилось слушать эти истории, а мне не хотелось тебя разочаровывать. Скажи честно, если бы я была с тобой откровенна, ты бы заинтересовался такой, как я?
– Такой как ты?!
– Девственницей.
– Санта-Моника! Ты – девственница? Что еще ты от меня скрыла? Меня часом не упекут за совращение несовершеннолетней?
– Не смешно.
– А мне и не до смеха! Не могу поверить, что ты меня развела! Зачем?!
– Может, мне хотелось, чтобы кому-то было до меня дело.
– Говорил же тебе – ты обратилась не по адресу.
– Ты тоже. Роль шлюхи, как видишь, оказалась мне не по зубам.
– Я не хотел тебя обидеть.
Никогда не думала, что вежливость может быть отвратительной. Все вокруг стало отвратительным. Его присутствие, эта одежда на мне, даже эта комната. Зачем я пригласила его сюда? Как теперь забыть это унижение! Даже стены будут напоминать мне о нем.
В дверь постучали.
– Ты кого-то ждешь? – встрепенулся Глеб.
– Нет.
– Наверное, собирают деньги для пожертвований или что-то продают. Не подходи – они скоро уйдут.
Но они не уходили. Я запахнулась в халат и пошла открывать. Это был Слава. И угораздило его прийти именно сейчас!
– Я получил твое сообщение.
– Ты задержался. Уже неделя прошла.
– Два месяца был заграницей – занимался исследованиями. Как только приехал и услышал твое сообщение, сразу пришел.
– Ты опоздал.
– Куда опоздал? Даже не дашь мне зайти?
– Сейчас не могу, – я встала, заслоняя собой дверной проем, а он так и остался стоять на лестничной клетке.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он.
– Аня, кто это там? – раздался из комнаты голос Глеба.
– Все нормально. Это мой старый друг, – крикнула я ему.
– Опоздал, значит? Понятно. Опоздал на неделю, – Слава весь как-то сник.
– Я звонила и раньше, больше месяца назад.
– Я получил только одно сообщение.
– Не люблю говорить с автоответчиком.
– Ты так долго не давала о себе знать. Я уже не надеялся, что ты позвонишь. А как только приехал и услышал твой голос, так сразу к тебе. Обрадовался, как дурак!
– А, это ты, Миром. Вот так сюрприз! – в прихожей возник Глеб.
Рубашку он натянул, а вот ширинка на джинсах так и осталась расстегнутой.
– Да уж, действительно сюрприз. – Слава повернулся и пошел прочь.
Я побежала за ним.
– Подожди, прошу тебя! Это не то, что ты подумал. Ничего не было. И все это уже не важно. Пожалуйста, останься! Прости меня!
Я бежала по лестничной клетке и орала во все горло. Высматривала его, но безрезультатно. Он будто испарился. Ну почему у меня все идет наперекосяк? Неужели мне не полагается хоть чуточку счастья?
Поднялась назад в квартиру. На пороге столкнулась с выходящим Глебом.
– А ты полна сюрпризов, – усмехнулся он. – Утверждала, что не знакома с Миромом.
– С каким Миромом? – не поняла я.
– Тем самым, который только что здесь был!
– Это мой друг детства Слава.
– Странно, а на заводе он представлялся как доктор Миром Талит.
– Это и есть доктор Талит? Который разрабатывал препарат гормонов в Мед-Декеле?
* * *
Я опять в этом огромном зале. Зачем я здесь? Я наперед знаю, что мне предстоит. Не хочу больше к этому возвращаться! Но все происходит по знакомому сценарию: я в который раз повторяю свою заученную роль. Вот я говорю с тем человеком. Вот меня вызывают в конторку, где я устраиваю сцену. Вот наконец открываю дверь, за которой меня ждет Глеб. Сейчас сон оборвется.
Но он не обрывается. Я иду по коридору. Раньше я не обращала внимания, до чего просторен коридор, что простирается за этой дверью. Широкий, светлый и бесконечно длинный. Глеб спешит мне навстречу с распростертыми объятьями. Он расплылся в счастливой улыбке. Это похоже на какой-то злой розыгрыш. Оглядываюсь по сторонам в поисках укрытия – спрятаться абсолютно негде, а бежать уже поздно – он совсем близко. Я занимаю оборонную позицию и готовлюсь дать отпор.
Глеб подходит ближе, и только тогда я понимаю, что он смотрит куда-то сквозь меня, а меня саму даже не замечает. Я поворачиваюсь и вижу ее. Я вижу ее впервые, но точно знаю, что это Полина. Он идет к ней, и их встреча так нежна и интимна, что я чувствую себя лишней. Мне хочется уйти от них как можно дальше. Я спешу вперед. Бреду и бреду, не глядя по сторонам. Ходьба успокаивает меня. Я замедляю шаг и начинаю обращать внимание на людей, нескончаемым потоком плывущих мимо. Сначала это малыши, шагающие за ручку с родителями. Малышей я вижу четко, а лица родителей на разобрать. Вглядываясь в лица детей, я вспоминаю свои ясли. А вот и нянечки, которые ухаживали за нами, несмышленышами. Необъятный и полный загадок мир окутывает меня. Наступает ощущение защищенности и покоя, которое бывает только в детстве. Я вспоминаю каждое лицо, каждую улыбку и объятие, каждую ссору и обиду. Ищу в толпе маму, но ее там нет. Ее нет в толпе, потому что она идет рядом со мной. И папа тоже. И Эля. Я беру за руки маму и папу и чувствую неразрывную связь с ними. Дедушка с бабушкой идут позади нас. Мне хорошо и спокойно.
Люди, не прекращая, движутся нам навстречу и проходят мимо. Вот мои одноклассники и учителя. Яркие живые воспоминания греют душу. Кажется, стоит протянуть руку, – и я окажусь там, в том времени, где все, что меня интересовало, были книги, школа и дружба с Элей. Я хочу прикоснуться к тем людям из прошлого, к той жизни, но она ускользает и растворяется вдали.
Я вдруг замечаю, что и Эли больше нет рядом. Ее нет нигде. Без нее я чувствую себя чужой в этой разношерстной толпе. И родители отдаляются от меня. Они больше не держат меня за руки, а идут поодаль с дедушкой и бабушкой.
Но вот появляется Слава. Появляется таким, каким мы с ним впервые познакомились: худым долговязым подростком. Теперь он берет меня за руку, и мы бежим вприпрыжку мимо каких-то людей, которых я уже не вижу, потому что смотрю только на него. А потом и он куда-то уходит и опять наступает пустота.
И вот переезд. Новые лица, новые впечатления.
Я продолжаю идти по коридору. Университет. Райан. Студенческие друзья. Они смотрят на меня, зовут к себе. Мне ужасно хочется вернуться назад, к учебе, но я не могу. Дороги назад нет. Я уже не могу стать прежней после того, что случилось.
Я собиралась отдаться мужчине, которому не нужна. Ужасно! Что бы сказали мои родные? Я оборачиваюсь и вижу их всех. Мама, как всегда, женственная и красивая. Папа держит ее за руку. Они еще довольно молоды, но идут, словно старики, медленно, опираясь друг на друга. Как давно я их не навещала! И дедушка с бабушкой сильно постарели. Все они смотрят на меня печально. Неужели они все знают? И упрекают меня?
Теперь я хочу одного – убежать, скрыться и никого не видеть. Я бегу и бегу, пока коридор не пустеет. Впереди ничего, только огромная черная бездна. Я бегу еще быстрее. Бездна уже близко. Она похожа на меня: такая же пустая и мрачная. Не останавливаясь, с разбега я прыгаю вниз и лечу.
* * *
Я лечу и лечу. Кажется, мой полет длится целую вечность. Все вокруг кружится и к горлу подступает тошнота. Меня выворачивает наизнанку, но легче не становится. Меня крутит, как на бесконечной карусели. Голова будто сжата тисками.
Если это наказание за мой проступок, то я считаю его чрезмерно жестоким. Лучше уж умереть.
И вдруг я осознаю, что уже не одна. Со мной кто-то есть. Кто-то кладет мне на язык таблетку. Вода тонкой струйкой течет в горло. Кто-то бережно обхватывает меня, заворачивает во что-то теплое и останавливает, наконец, это адское кружение. От прикосновения прохладных рук сразу становится легче.
– Кто ты? – спрашиваю я.
– Я тот, кто поставит тебя на ноги, – отвечает голос.
Из-за кромешной тьмы я не могу разглядеть, ни где я, ни кто рядом со мной, но это не важно. Главное, что теперь я в надежных руках. Я чувствую временное облегчение и забываюсь коротким беспокойным сном.
* * *
Меня будит яркий свет, до того сильный, что он проникает сквозь закрытые веки и вызывает боль в глазах. Пересохшее горло саднит. Голова раскалывается. Невыносимо хочется пить. Но сначала надо избавиться от этого слепящего света.
И опять мне является кто-то неизвестный. Я чувствую его прохладные руки на своем лице. Слышу его добрый заботливый голос. Я хочу сказать про свет и про воду, но сколько ни стараюсь, из пересохшего горла выходит лишь клокотание. Мой спаситель каким-то чудесным образом понимает меня без слов. Вскоре мир погружается в желанную темень. Знакомые руки приподнимают меня и медленно поят теплой водой. И я снова погружаюсь в забытье.
* * *
Мои глаза все еще не могут вынести света, и я пребываю во тьме. Жизнь состоит из беспокойного сна и пробуждений, поначалу болезненных, но со временем более терпимых. Когда я просыпаюсь, мой ангел-хранитель всегда оказывается рядом. Я до сих пор не знаю, кто это, хотя его голос мне знаком. Его голос и руки – вот все, о чем я имею представление. Его заботливые руки поднимают меня. Подносят к губам лекарство и воду. Кормят из ложечки теплым бульоном. Обтирают лицо холодным полотенцем и укутывают одеялом.
Его уверенный и спокойный голос говорит, что все будет хорошо. Что я поправлюсь. Что я должна бороться с болезнью. Но я не хочу бороться! Мне так стыдно, что хочется умереть. Мысли о пережитом не оставляют меня. Когда я не сплю и не мучаюсь от головной боли, я думаю о том, что со мной было. Я снова и снова переживаю каждую деталь, каждое сказанное слово с момента нашего с Глебом знакомства, стараясь разобраться, почему все так обернулось. Чем больше я размышляю над этим, тем яснее понимаю: я одна виновата во всем случившемся.
Чувство стыда, обиды и жалости к себе неотвратимо преследуют меня. Они не отпускают до тех пор, пока я не погружаюсь в сон. Только в глубоком сне наступает облегчение. И я не хочу просыпаться. Пусть мой сон длится вечность.
* * *
Я ощущаю все четко, как никогда. Я стою на набережной, знакомой мне с детства. В вечер, перед Элиным отъездом. Тихая река. Невозмутимые исполинские деревья. Ночные сумерки. Не хватает только ее.
– Эля, прошу тебя! Ты нужна мне! Я сделаю все, что скажешь. Только вернись ко мне!
Я ничего не жду. Ни на что не надеюсь. Это просто крик отчаяния. Но вдруг невдалеке возникает знакомый силуэт. В темноте я не могу разглядеть лица, но уже знаю, что это она. Бегу к ней и крепко обнимаю.
– Как долго я тебя ждала! – восклицает она.
– Ты?! Это я ждала тебя!
– Но я все время была здесь.
– Где здесь? – удивляюсь я. – На этой набережной?
– Нет. Рядом с тобой. Тебе надо было только позвать меня.
– Я не понимаю. Ты говоришь загадками. Ты должна мне все объяснить. Где ты пропадала? И что ужасного ты натворила много лет назад? Скажи честно, что ты сделала? Почему родители отвернулись от меня? И почему я поссорилась с дорогим мне человеком?
Она качает головой.
– Я не могу сказать тебе. Ты должна выяснить это сама.
– Опять загадки!
– Скоро ты все узнаешь. Но для этого ты должна выздороветь.
– Я не хочу выздоравливать! Эля, я так несчастна! Я была готова отдать ему всю себя, а он… Он меня совсем не любил. Я была для него чужой.
– Малыш! Ты очень доверчива и часто даешь волю фантазиям. Но не волнуйся, ты оправишься.
– Нет, я больше не верю в любовь.
– Милая, с таким темпераментом как у тебя ты влюбишься еще ни раз – просто не сможешь иначе. Но не путай страсть с любовью. Любовь придает силы, а не отнимает их. Когда любишь, хочется поделиться своим счастьем со всем миром. Хочется что-то в жизни совершить.
– Не думаю, что кто-нибудь полюбит меня по-настоящему после того, что было.
– Перестань корить себя и ни о чем не жалей! Молодость для того и дана, чтобы жить без оглядки. Чтобы ошибаться. Молодость не знает страха. Вот и ты не бойся. Не бойся любить! У тебя все еще впереди.
– Ты говоришь так, будто твоя молодость уже прошла. Но ты старше меня всего на пять лет!
– Мне кажется, что я старше тебя на целую жизнь.
– Прошу, расскажи, что с тобой произошло!
– Малыш, тебе самой придется открыть правду обо мне. Меня не будет рядом, когда ты все узнаешь.
– Ты пугаешь меня!
– Ты справишься. Раз ты прошла испытание, то справишься и с этим. Я верю в тебя! И помни: я буду ждать тебя. Только позови – и я приду.
– Но я не хочу, чтобы ты уходила! Пожалуйста, останься!
– Тебе пора. Пора возвращаться к жизни.
Эля положила руку мне на лоб, а когда отняла ее, то она сама и все вокруг исчезло, а я окунулась в целительный сон.