Осень подходила к концу, а я все еще коротала время на заводе. Я научилась жить мелкими заводскими радостями: кофе по утрам, обеденные перерывы с Инной и, как ни странно, сплетни. Да, я нашла это занятие довольно любопытным. Не все сплетни, конечно, были мне по душе. Честно говоря, мне было неприятно, когда инженеры обсуждали Инну. Это я познакомила их между собой и теперь Инна часто к нам наведывалась: она паяла для Глеба какие-то детали. Я чувствовала себя в некотором роде ответственной за то, что двое наших ценителя красоты принялись обсуждать ее фигуру. Для моей подруги полнота была признаком здоровья и достатка. Ее детство прошло без семьи и родных, и она часто недоедала. Но разве это объяснишь нашим сплетникам?
В результате знакомства с инженерами Инна стала очередной мишенью для Виктора, а также предметом интереса для Глеба, однако мою подругу не смутило ни то, ни другое. Я каждый день наблюдала, как наш донжуан обхаживает девушек, поэтому не сразу обратила внимание, что его отношение к Инне отличается от отношения к остальным. Его жесты, интонации, выражение лица – все указывало на нечто большее, чем просто флирт. И если бы ни моя рассеянность, я бы заметила это гораздо раньше.
А Инна? Ее поведение понять было куда сложнее. На его заигрывания она улыбалась и отвечала в тон. Казалось, ей пришлась по душе эта игра, но было ли это для нее только игрой? И догадывалась ли она о существовании Полины? Я терялась в догадках и решила напрямую спросить ее, что она думает о Глебе.
– Он ничего из себя не представляет, – холодно заявила она. – Внешность довольно заурядная. С трудом сводит концы с концами. И главный его минус – он не свободен.
Она знала все! Меня изумила ее резкая прямота.
– Ты не находишь его привлекательным? – переспросила я.
– Нисколько.
– Он стройный.
– Слишком худощав.
– Белокурый.
– Стрижка под ноль как у зека.
– Он внимательный.
– Да, конечно. Но на одном внимании отношений не построишь. Сама посуди: приходит ко мне починить какие-то несчастные детали. Снимает крохотный угол в Тель-Авиве. На всем экономит.
– Ты у него была?!
– Нет, но он рассказывал. Нашел, чем хвастаться!
– Но не все же измеряется в деньгах! Может, он хороший любовник. А у тебя давно никого не было.
– Да, не было. Только я ищу серьезных отношений. Мне нужен свободный обеспеченный мужчина – на меньшее я не согласна!
Итак, Инна «держала Глеба на крючке на всякий случай». Подумать только! Да, мне было чему поучиться у этой женщины. Ведь даже теперь, после всего пройденного, я испытывала интерес к нашему обольстителю. А потому за обедом старалась перевести разговор на Глеба, рискуя вызвать подозрения Инны. Но она ничего не замечала. Она вообще мало чем интересовалась, кроме себя самой. Однако, достаточно наговорившись о себе, она наконец переходила на волнующую меня тему.
О нашем донжуане Инна знала много пикантного. Когда она рассказывала о нем в своей грубоватой прямолинейной манере, наш обольститель представал в довольно неприглядном свете. Но и тогда я не изменила своего мнения о нем. Я лишь мысленно потешалась, представляя лицо своей подруги, узнай она о наших с ним проказах. Хотя, возможно, она бы не удивилась, ведь у него и до меня были любовные приключения. Взять хотя бы историю девушки с силиконовыми грудями, которая ушла с завода еще до моего прихода. Со слов Инны, Глеб сделал девушке непристойное предложение и… схлопотал оплеуху! Любопытно было бы услышать об этом от него самого.
Каждый день мы с Глебом обменивались приветствиями, общались по работе, а он даже не догадывался, что мы с Инной его обсуждаем. Это оказалось почти так же волнующе, как самой быть частью интриги. Но ведь вся прелесть и заключалась в том, что я больше не была ее частью!
Пока я занималась сплетнями о Глебе, атмосфера на заводе сильно накалилась. Трудно сказать, что именно послужило толчком к череде событий, которые привели к трагическому происшествию. Возможно, все началось с увольнения Нира, агента по продажам. Нир был лучшим агентом. Большинством клиентов завод был обязан именно ему. Но, к несчастью, он не пришелся по душе директору. Тот издевался над парнем до тех пор, пока не вынудил его уволиться по собственному желанию. Ниру это пошло только на пользу – он нашел перспективное место с гораздо лучшими условиями. Но положение не заводе пошатнулось.
Дело, конечно, было не только в Нире. И без него хватало причин, по которым снизилось число заказов. Одно повлекло за собой другое. Директор стал браться за убыточные проекты и сокращал сроки выпуска. Чтобы выполнить обещанное, людей держали допоздна, вынуждали работать по выходным и даже вызывали из дома больных. Все стали хмурыми, резкими и нетерпимыми. Наш отдел не был исключением. Инженеры закопались в своих компьютерах и дни напролет не поднимали головы. Даже Виктор оставил свои шуточки и задерживался на работе дольше обычного. Только Додику все было нипочем. Он по-прежнему проводил дни, кружась по цеху или развалившись у себя в кабинете.
– Когда же он успевает работать? – удивлялась я.
– А ему ничего не надо делать, – объяснил Виктор. – Для этого он держит нас.
Глядя на Додика, создавалось впечатление, будто он работает в поте лица. Он приходил рано утром и уходил поздно вечером. Его можно было встретить то тут, то там, и всегда он выглядел энергичным, деловитым, серьезно рассуждал, устранял неполадки и примирял недовольных.
Со стороны поведение Додика не вызывало сомнений – он предан делу и старается изо всех сил. И только его приближенные, то есть инженеры, а теперь уже и я, знали, что все это – одна лишь видимость. На самом деле, Додик был предан только самому себе и старался изо всех сил, чтобы удержаться на своем месте. Что же касается основной своей деятельности – разработки машин, то он ее упразднил, передав все свои проекты Виктору. Ну а тот, в свою очередь, часть из них переложил на Глеба. Таким образом, получалось, что двое инженеров выполняли работу, рассчитанную на троих. Особенно это чувствовалось в такое время как сейчас.
То, что творилось на заводе, не обошло и меня. Но я старалась как можно дольше не обращать внимания на происходящее. Напряжение росло. Споры между инженерами участились, так же как и число ругательств. Раньше, услышав нецензурное слово, я одергивала ребят. Теперь же просто махнула на все рукой. Еще я старалась не замечать увеличившееся число папок с новыми проектами. Они так разрослись, что уже не умещались на полке.
– Аня! Тебя вызывает директор, – однажды сообщил Виктор.
И даже тогда я сперва не поверила.
– Хватит прикалываться! – отмахнулась я.
– Я серьезно, – настаивал он.
– Ты всегда серьезен, когда пытаешься кого-то разыграть.
– На этот раз Вик не врет, – вмешался Глеб. – Только что звонила секретарша.
– Но зачем директору понадобилась я?!
– Ты затянула с подачей документов.
– Я все сдала.
– А новые заказы? Посмотри, у меня тут список, – Виктор показал мне бумаги.
– По-твоему, я должна выдавать по проекту в день?
– Это не по-моему. Так решил Он, – Виктор указал пальцем вверх.
– Но это невозможно!
– Мы все тут делаем невозможное.
– Ты не понимаешь! Я не уложусь, даже если буду вкалывать без выходных. А я этого делать не собираюсь.
– Мы все вкалываем без выходных. Чем ты лучше других?
– Виктор, да ладно тебе! Ты-то точно по выходным не работаешь. Ты же не какой-то несчастный рабочий, готовый на все, чтобы сохранить место. Ты инженер, знающий себе цену. Вряд ли директор осмелится потревожить тебя в нерабочее время. А если бы он и осмелился, ты бы послал его подальше… Глеб, чего ты усмехаешься? Я что-то пропустила? В чем дело, ребята?
– Дело в том, что в пятницу вечером Вика вызывали, – объяснил Глеб.
– Не может быть!
– Я как раз собирался встретиться с друзьями, когда этот гад позвонил, – признался Виктор.
– Ты, конечно, не догадывался, что это он? Иначе бы не ответил, – наивна подумала я.
– Да знал я! Но не мог не ответить. Я понимал: раз он позвонит в такое время, значит что-то случилось с “Супернулем”. Ты же в курсе, как важен этот проект. В нем львиная доля всех прибылей. Эта машина работает без перерыва днем и ночью.
– Ты уже говоришь, как директор. Это же не твои прибыли. Не твоя головная боль!
– Но это моя работа.
– Так из-за чего тебя вызвали?
– Очередной сбой. Пока я приехал, рабочие уже сами все наладили.
– Глеб, а ты? Тоже так предан делу, что работаешь по выходным?
– Нет, увольте! Со мной этот номер не пройдет.
– Со мной тоже, – кивнула я.
– В любом случае, тебе придется отчитаться перед директором, – напомнил Виктор.
– Что же я ему скажу?
– Объясни, что делаешь все возможное. Скажи, что каждая из новых машин совершенно индивидуальна по своей конструкции и требует гораздо больше времени, чем стандартные модели. Заверь его, что в ближайшие дни подготовишь самые срочные документы. И главное, не позволяй ему себя запугать…
Виктор говорил так уверенно, что мне сразу стало спокойно. Даже забавно: я получила дружескую поддержку самого невыносимого в мире парня! Честно говоря, встреча с директором меня не беспокоила. Конечно, этот человек был сам по себе неприятен. К тому же, что хорошего, когда тебя отчитывают. Но, в конце концов, чего бояться? Что он может мне сделать? Уволить? Этим он только оказал бы мне услугу!
Я долго ждала за дверью, а когда вошла, директор не дал мне вставить и слова. Отчитал по полной. Я, конечно, вежливо кивала, и отвечала ему то, что он хотел услышать. А сама уже решила для себя, где можно «срезать углы». Он хочет по проекту в день – он это получит.
Затем мне предстояла еще одна встреча, более интересная, – по поводу раздела стоянок. Я уже представляла себе, как наконец-то получу заветный пульт! Но все оказалось гораздо сложнее, чем я предполагала. Каждому была выделена одна стоянка на двоих. Я оказалась в паре с Рут из бухгалтерии.
– На следующей неделе паркуешься ты. Еще через неделю я, и так далее, – решила Рут.
– А как мы разделим пульт? – спросила я.
– Но я не собираюсь его делить! – воскликнула бухгалтерша. – Пульт мой. Я проработала здесь уже двадцать лет. И считаю, что заслужила полное право на собственную стоянку, не говоря уже о пульте! Не думала, что после стольких лет он поступит со мной так по-свински.
Рут развернулась и пошла прочь.
– Но как мне попасть на стоянку без пульта? – робко спросила я у ее спины.
На самом деле, ответ был ясен: все останется, как раньше. С той разницей, что теперь у меня только пол-стоянки.
Инженеров эта проблема не касалась. Глеб ехал на байке, который можно было припарковать где угодно, а Виктор принадлежал к “элите”. То есть, имел заводскую машину и закрепленное за ней место. Поэтому они только посмеялись когда я рассказала им о своих проблемах. Но после того, как они побывали на месте, куда нам предстояло переехать, пришла моя очередь смеяться.
Честно говоря, я давно забыла о переезде. Забыла про наш разговор с Додиком и про его обещание найти мне подходящий угол. Я уже привыкла сидеть с ребятами, и меня это устраивало. Я не обращала внимания на огромные грузовики у завода и упакованные в полиэтилен полуготовые машины. На груды коробок и опустевший цех. И только увидев понурые лица Глеба и Виктора, вернувшихся оттуда, где нам предстояло работать, я поняла, что все это всерьез.
– Ужасно! – возмущался Виктор. – Грязный сырой подвал. Отвратительный затхлый запах. Стены заросли плесенью. Не представлял себе, что инженеров можно посадить в такую дыру!
– Но они же сделают ремонт? – спросила я.
– И не собираются! – покачал головой Глеб. – Сам-то директор со своей свитой устроился наверху, в первоклассных офисах.
– И Додик себе там местечко застолбил, – поддакнул Виктор. – Ты тоже будешь сидеть наверху, в конторке, прямо напротив директорского кабинета, под его неусыпным оком. А мы будем гнить в склепе, зато подальше от начальства. Право, не знаю, кому из нас больше повезло.
– Да, друзья, разве могли мы подумать, что нам предстоит так скоро покинуть эти хоромы, – вздохнул Глеб.
– Значит, теперь наша “душная конура” превратилась в “хоромы”? – удивилась я.
Меня саму переезд на заботил, будто он меня вообще не касался. Я просто не представляла себя работающей на новом месте. Тогда я впервые почувствовала, что мое пребывание на заводе подходит к концу. Хотя нет, не впервые. Недавно уже был случай, когда я отчетливо это поняла.
Это произошло у нас в кабинете. Мужики издевались над Глебом. Ми́хаэль, Мотя и еще пара рабочих собрались вокруг его стола. Один бросил что-то едкое в его адрес, другой подхватил, и понеслось. Сначала это были обычные насмешки, но постепенно они переросли в настоящее преследование. Дошло до того, что каждый стал подробно описывать, как он отдубасит Глеба. Было страшно видеть, какое изощренное удовольствие им это доставляло. А я сидела за своим столом и отмалчивалась. Раньше я бросилась бы защищать соседа, а теперь даже не пошевельнулась. Понимала, что, если влезу, для Глеба это будет еще унизительней. Но легче от этой мысли не становилось. Раз не вмешалась, значит, уподобилась остальным. Как прав был Слава!
Глеб долго молчал, никак не отвечая своим обидчикам. А потом негромко, но угрожающе зарычал:
– Ну давайте, подходите. Только учтите: голыми руками меня не возьмешь. Я буду драться до последнего.
Сейчас он скорее походил на затравленного лиса, чем на кота.
На этом все прекратилось и преследователи разошлись.
– Почему ты позволяешь им такое? – не удержалась и спросила я в который раз.
– Я просто не обращаю на них внимания, – ответил Глеб.
– Я никак тебя не пойму: что ты на самом деле за человек?
– Почему я тебя так интересую?
– Я люблю изучать людские характеры.
– Не думаю, что подхожу для этой цели.
– Еще как подходишь! Ты все время себе противоречишь. То ты жертва, как сейчас. То, наоборот, злодей.
– Вот это любопытно! Злодеем меня еще никто не называл. Хамом – да, сволочью – тоже, но вот злодеем?
И тогда я спросила его о девушке, про которую рассказывала Инна.
– Девушка с силиконовыми грудями, – произнес он мечтательно. – Да, я отлично ее помню. Индианочка. Что-то было в ее лице. Что-то чарующее. Она была красавицей. Настоящей красавицей. (Меня он никогда так не называл!) И зачем ей понадобилось увеличивать грудь! У нее и так была красивая грудь. Небольшая, но красивая. Но она стала просто одержима этой идеей. Операция стоила целое состояние. Она вернулась довольная. Не стесняясь, выставляла себя на всеобщее обозрение. Ходила в кофточках с огромным вырезом. А потом у нее начались проблемы. Новая грудь не прижилась. Пришлось ложиться на повторную операцию.
– Откуда ты знаешь столько подробностей? Она сама тебе рассказала?
– Нет, конечно. Но сплетни расходятся.
– А что все-таки у тебя с ней было?
– Да ничего! Нравилась она мне очень. Мочи не было терпеть. Вот я и решился: подошел к ней и как на духу все выложил. Сказал, что хочу ее.
– Так и сказал?
– Да.
– Мне ты такого не говорил!
– Да я тогда ни с кем не встречался! Был свободен, как ветер, понимаешь?
– А что она?
– Возмутилась. Наорала на меня – аж стены дрожали. И пощечину залепила. Мало того, потом по всему заводу обо мне растрезвонила. И все наши бабы у меня за спиной шушукались. Смотрели, как на злодея.
– Значит, все-таки злодей?
– Да какой я злодей? Что я сделал-то? Только предложил.
Когда я уйду, мне будет не хватать этих вот историй, полных комизма и таких непосредственных.
* * *
Вокруг творилась страшная путаница и неразбериха. Весь наш завод почему-то превратился в корабль. Мы плыли и плыли, пока не вышли в открытое море, и тут корпус дал течь. Вода быстро прибывала. Она была уже по пояс. Люди метались, все время натыкаясь на перегородку, которая надежно закрывала лестницу, ведущую на второй этаж. Там располагалось начальство. А еще там находились спасательные лодки. Но простым смертным путь наверх был заказан.
На втором этаже у перил стоял наш босс и безучастно смотрел на то, что творилось внизу. Никто, кроме меня, не обращал на него внимания.
– Додик! – окликнула я его. – Ты же можешь спасти нас! Открой перегородку.
– Понимаешь, – начал он не спеша, – если я пропущу свой отдел, все остальные тоже полезут наверх. Здесь будет слишком тесно. Директору это не понравится. Давай не будем торопиться. Подождем, пока все уляжется.
– Но потом будет слишком поздно! Разве ты не видишь – мы тонем!
– Во-первых, ты должна успокоиться. Эмоции только мешают, толку от них никакого. А во-вторых, мы этим займемся. Я поговорю с директором. Это вопрос деликатный. Тут надо правильно выбрать время для разговора.
Я почувствовала, что вода дошла уже до груди.
– Послушай, у тебя сейчас есть шанс совершить настоящий поступок. Сделать что-то важное. Прошу тебя, открой перегородку!
Я чувствовала, что Виктор с Глебом стоят у меня за спиной. Я сейчас больше всего хотела спасти не себя и не их, а Додика. Ведь спасти его означало спасти нас всех. Я знала: стоит ему услышать меня, стоит откликнуться на мою просьбу, и вода тут же схлынет. Мы будем спасены. Только надо было, чтобы он услышал!
Казалось, все вокруг на мгновение замерло и даже вода прекратила прибывать. Все глаза теперь были обращены к Додику. И тут тишину разбил визгливый голос директора.
– Давид! Чего ты там копаешься? Иди сюда!
– А? Что? – встрепенулся тот. – Извини, Аня, меня зовут. Потом договорим.
Это было последнее, что я услышала, прежде чем вода накрыла нас с головой.